Неточные совпадения
«Какое дело ему до этих плотников и
евреев? Почему он должен тратить время и
силы? Служение народу!
Великая империя, верящая в свою
силу и свое призвание, не может превращать своих граждан в бесправных париев, как то было у нас с
евреями.
А в бурные осенние ночи, когда гиганты-тополи качались и гудели от налетавшего из-за прудов ветра, ужас разливался от старого зáмка и царил над всем городом. «Ой-вей-мир!» — пугливо произносили
евреи; богобоязненные старые мещанки крестились, и даже наш ближайший сосед, кузнец, отрицавший самое существование бесовской
силы, выходя в эти часы на свой дворик, творил крестное знамение и шептал про себя молитву об упокоении усопших.
Он был один из тех бедных, восторженных
евреев, которые, среди зловония и нечистот уездного городка, умеют устроить для себя мучительно-возвышенный мираж, который в одно и то же время и изнуряет, и дает
силу жить.
«А то учение, требующее слишком многого, неисполнимого, хуже, чем то, которое требует от людей возможного, соответственно их
силам», — думают и утверждают ученые толкователи христианства, повторяя при этом то, что давно уже утверждали и утверждают и не могли не утверждать о христианском учении те, которые, не поняв его, распяли за то учителя, —
евреи.
Это был некто Мотька Гундосый, рыжий, с перебитым носом, гнусавый человек — как говорили — большой физической
силы, прежде вор, потом вышибала в публичном доме, затем сутенер и сыщик, крещеный
еврей.
С легкой руки Дробыша, пустившего карикатурное изображение мальчика в лапсердаке и патынках, — младшего Менделя прозвали цадиком [Цадик (др. — евр. — праведник) — у набожных
евреев — духовный наставник, которому приписывается особая чудодейственная
сила.].
Ему удалось выхлопотать у императора Максимилиана указ, в
силу которого у
евреев должны были быть отобраны и затем сожжены все их книги, за исключением библии.] восстал на талмуд и требовал, чтобы все его книги сжечь рукой палача, то разве против него не вооружились великие христианские ученые?
Но перед Левиным встает, как сам он чувствует, «опасный» вопрос: «Ну, а
евреи, магометане, конфуцианцы, буддисты, что же они такое?» Левин отвечает: «Вопроса о других верованиях и их отношениях к божеству я не имею права и возможности решить». Кто же тогда дал ему право решать вопрос о христианских верованиях, — решать, что именно моральное содержание христианства единственно дает людям
силу жизни?
—
Еврей!.. — воскликнула баронесса, всплеснув руками и подняв глаза к небу. — Мати божья! храни его под милостивым покровом своим! Ангелы господни! отгоните от него всякую недобрую
силу!